Сашка-леший и его поляна. Разбил лагерь рядом с городом и прячется там от безумия мира

Он называет себя Сашкой, лешим, лесником, хозяином "пьяной поляны", счастливейшим человеком на земле. Солигорская окраина, лесополоса, идем по тропинке на встречу с белорусским дедом-антибородедом, потрепанным жизнью, поэтому настоящим.

Дерзко и стильно, не спрашивая разрешения, на поляну обрушилась весна. Александр ожил вместе с березами. Зимой он тоже проводил здесь дни, но был грустный. Сейчас его внутренний мир гармонирует с миром внешним. "Заходи, человек добрый", — говорит он мне.

Это место он обустроил несколько лет назад, когда в очередной раз обнаружил, что не может синхронизировать свои внутренние часы с летящей куда-то кубарем жизнью. Начинал делать лагерь с друзьями, потом тех осадили строгие жены. Сашка-леший остался на поляне без людей, со зверями и птицами. И лесной тишиной.

А поляна его стала космическим кораблем, неслась по течению ускорившегося времени через годы и расстояния, сквозь пандемию. Волшебный вакуум, появившийся здесь когда-то по взмаху Сашкиной руки, защищал гостей от новостей.

Поляне было хоть бы что.

Лагерь Александра со стороны выглядит необычно. Поленце к поленцу, как у хорошего хозяина на селе, сложены дрова. Сушится белье, на полках кухонная утварь. Под навесом стул с лавкой, дымится чайник на костре. Неспешно течет его рассказ.

Сашка не скрывает, что биография у него нескладная. Хотя он ни о чем не жалеет, не хочет повернуть назад.

Большая семья, брат и три сестры. Переехали из Мурманска в Казахстан, потом в Беларусь, отсюда мать. "Мамка у меня — простая колхозница, работала на автовокзале контролером. Батька — шофер. Вот так, добрый человек", — рассказывает он.

Сашка устроился работать водителем, изъездил всю страну. Любил мотоциклы: "Покойный батька отдал мне свой "Ковровец". Когда стал работать, купил "Иж Планету". Душу отвел".

Он замолкает, а я открываю на телефоне ленту новостей. Мне кажется, я слышу, как в километрах над нами шушукаются облака, заглянув в мой экран со своей верхотуры. Мол, эти смертные точно сошли с ума...

— Душу отвел, и все бы было хорошо, если бы не мои угоны, — возвращается в реальность Александр. — Все из-за моей любви к технике. Один срок, второй. Мне мамка, а она еще жива, ей уже девятый десяток пошел, так и говорит: "Был бы ты человеком, если бы не тюрьма!"

— Будь у вас сейчас мотоцикл, куда бы рванули?

— Никуда. Приехал уже.

Он любит крепкий чай, не откажется от чего покрепче, если компания хорошая, но говорит, что зависимость поборол. То ли дело раньше.

— Я теперь нормальный человек. Хоть в жизни три раза с пятого этажа падал. ЧМТ, провалы памяти, "забывчивость на ближайшие события"... Вот права и потерял. Я, добрый человек, всю жизнь баранку крутил. И делать больше ничего не умею. Так на эту полянку и приехал.

Первое время сюда захаживала милиция, потом убедились, что люди отдыхают культурно. Лесник, когда заглянул, удивился больше всех: если б было больше таких людей, у нас бы были леса как парки.

Саше похвала понравилась.

— Мне многие завидуют. Честно. Особенно мужики. Все может в жизни быть: успех, деньги, машины, женщины, — но иногда хочется просто куда-то от этого всего убежать. И мало кто может. А у меня получилось.

Я со своей поляны никого не гоню, всем рад. Но только хорошим людям.

Он не живет здесь круглые сутки, приходит из дома рано утром каждый день, возвращается в городскую квартиру ночевать в сумерках. "Мне 60 стукнуло, скоро внучку замуж выдавать, а я все от мамки убегаю", — смеется Саша. О маме он говорит с нежностью.

— Она у меня мать-героиня, мать-одиночка, пятерых поставила на ноги. Мамка мне говорит: "Если я умру, хочу, чтобы меня похоронили с остальными в деревне. Там вся родня". А я против. Спрашиваю у нее: "Напротив исполкома памятник Ленину стоит, знаешь? Так вот я этого Ленина сниму и тебя туда поставлю. Все будут кланяться тебе. И будут тебе цветы ложить".

И апокалипсис, если он случится, Саша тоже встретит здесь, среди леса, а не в пыльном бункере, не в клетке пятиэтажки.

— Мне бы скрыться от городского шума, муравейника. От этих новостей, — признается он, зачем это все. — Один человек спрашивал: "У тебя есть где мобильник подзарядить?" Я отвечаю: "В принципе, можно, только надо провод бросить за километр". У меня и телефона-то нет. И в интернет я никогда не заходил. Зло это все, пустое. Так я, добрый человек, вижу.

Я как на малолетних посмотрю, на пацанов, которым по 17 теперь, так я не знаю, что с ними будет, когда они до 40 доживут. Ни на какую тему с ними не поговоришь, кроме ноутбука и компьютера, они ничего не знают. Спроси у него, сколько будет дважды два, он за мобильником в карман полезет.

Дед-лесовичок бурчит без злобы — так принято. Но телевизор у него дома все-таки тарабанит иногда свою мантру...

— Вот что я, человек добрый, тебе скажу, — выносит приговор времени Саша. — Будет человечеству хана, если ничего не изменить. Кто-то когда-то на кнопочку нажмет. В ответ нажмут другие. Наша земля сойдет с орбиты и сгорит, как комета в воздухе. Такие пироги.

Последние новости его поляны за февраль-март 2022-го: какие-то дикари устроили варварский набег, срывали крыши с беседки, крушили все вокруг, безумствовали.

А так здесь тишь да гладь. Гудят изредка над кронами Сашкиных дубов и елей тяжелые самолеты... Раньше летали пассажирские — в Турцию и в Египет, в другие счастливые края, где он никогда не бывал и уже не будет.

— У меня был шанс. Мой дядька на флоте служил, шесть раз земной шарик обошел. Говорил мне: "Саша, решайся, устрою тебя на судно. Первые полгода на берег выпускать не будут, потом сможешь мир посмотреть". А я, идиот, не послушался. Меня эта Беларусь все тянула и тянула.

"Мой адрес — моя поляна", — говорит маленький человек, убегающий в лес то ли от людей, то ли от себя самого, то ли от того, на что не может повлиять.

И кто посмеет его в этом обвинить?

Я прощаюсь с ним за руку, направляясь в мир безумных новостей и коллективной ответственности, оставляя Сашку, хозяина леса, и его поляну-оазис позади.

И да, я немного ему завидую.

Источник: onliner.by